Правовое сообщество называет «Закон о несостоятельности (банкротстве)» «законом о смерти». Не секрет, что он меняется слишком часто, не успевает отшлифоваться одна общая правоприменительная практика. Есть помехи и главным действующим лицам – арбитражным управляющим.

Исходя из нашей практики, мы попробовали проанализировать истоки проблем и то, как их пытаются решать в существующей действительности.

Институт банкротства у нас в стране исторически является механизмом перераспределения собственности. Первый передел – это приватизация, пик которой, как нам видится, пришелся на 1993-95 годы. Следующий, допускавший больше возможностей банкротства, начался в 1998 и закончился в 2002 году с принятием ныне действующего закона о банкротстве, который существенно ограничил возможности инициирования дел.
Но и этот закон не идеален. Поэтому в него ежегодно пачками вносятся изменения. Временами корректировки идут на пользу, но в целом всё становится более запутанно и противоречиво. Например, ставки на санацию в принципе никогда не было.

Если взглянуть на причины банкротства организаций, то, пожалуй, можно выделить всего три:

1. Недобросовестное исполнение обязательств заказчиком. Им, как правило, выступает госкорпорация, на которую будущий банкрот подряжается работать по низкой расценке и со значительной отсрочкой оплаты из-за отсутствия других альтернатив. Госкорпорация, пользуясь неравноправностью положения с подрядчиком, может приостановить работы, затянуть приемку, оплату и т.д. В результате подрядчик финансово истощается и становится неплатежеспособным.
2. Совершение менеджментом и/или собственником компании ошибок, которые приводят компанию к неплатежеспособности.
3. Преднамеренное доведение компании до неплатежеспособности ее менеджментом и/или собственником. Частным – и наиболее распространенным – случаем является недобросовестное поведение компании как налогоплательщика. Желая повысить рентабельность, компания применяет рискованные схемы оптимизации налогообложения. Велик риск потому, что налоговый орган рано или поздно сможет вынести решение о доначислении совершенно неподъемной суммы. Здесь в основе лежит разница в представлении о нормальной налоговой нагрузке на бизнес, которая есть у предпринимательского сообщества и у государства.
   Исходя из этих причин, очевидно, что санация банкротов нецелесообразна или нереальна. Почему?
   В первом случае для восстановления платежеспособности крупная госкомпания должна обеспечить банкроту-подрядчику благоприятные условия для работы, позволяющие преодолеть финансовые трудности. В нашей практике и у наших коллег по цеху таких прецедентов не было.
   Во втором случае оздоровление банкрота не имеет смысла: после восстановления платежеспособности организацией будут управлять те же менеджеры или собственники, которые загнали ее в банкротство. Велика вероятность повторного банкротства.
   Про третий случай комментарии излишни. Вот и получается, основная задача банкротства – это перераспределение собственности от неэффективных собственников к другим, эффективность которых будет понятна в будущем. Случаи, когда оздоровление имеет смысл, единичны – и это, скорее, исключение из правила.

Впрочем, надо отдать должное, поправки в закон о банкротстве указывают на заинтересованность государства в борьбе с преднамеренными банкротствами, а также в качественной работе арбитражных управляющих. Добросовестность и профессионализм арбитражных управляющих востребованы при нынешней экономической ситуации и растущем количестве дел о банкротстве. Только стимулировать их почему-то решили исключительно кнутом – условия и ответственность за ошибки всё строже. Риски управляющих колоссально возросли: теперь за два незначительных нарушения можно лишиться статуса арбитражного управляющего на полгода. Грядет чистка рядов арбитражных управляющих, насколько масштабная – покажет время.